Адам Черняков неразрывно связан с Варшавским гетто. Его трагическое самоубийство на фоне Холокоста стало выражением протеста против преступной политики немецких оккупантов в Генеральном правительстве. О его динамичной предвоенной деятельности известно меньше.
Родился 30 ноября 1880 года в Варшаве. Происходил из еврейской семьи среднего класса, занимавшейся торговлей, в том числе маслом. Семья Черняков жила на улице Зимна, которая находилась на границе двух миров — еврейского квартала и той части Варшавы, которую населяли в основном поляки. Он получил образование инженера-химика в Дрездене, где изучал немецкий язык и культуру. С 1913 года начал участвовать в деятельности еврейских ремесленных организаций, писал для торгового журнала Handel un Meloche. Через несколько лет возглавил Центральную ассоциацию ремесленников.
После восстановления независимости Польши участвовал в ее реконструкции работая в Министерстве общественных работ в качестве руководителя. В то же время вел активную научную деятельность — в 1919 году получил премию на конкурсе научных диссертаций за исследование под названием. «Взрывные двигатели». В это время также интересовался состоянием лесозаготовительной промышленности в Польше, а затем хлебопечением и кондитерским делом.
В 1921 году применил опыт, полученный в министерстве, на другой работе, устроившись в American Jewish Joint Distribution Committee (Joint). Там занимался теми же вопросами, что и в польском министерстве. Когда эта организация прекратила свою деятельность в Польше, перешел в ассоциированный Банк кооперативов.
Параллельно развивал и укреплял самоорганизацию еврейских ремесленников. В 1925 году ему удалось объединить разрозненное движение ремесленников в единую организацию. Она получила название Центральный союз еврейских ремесленников в Польше (CZRŻ). На объединительном съезде была подписана совместная польско-еврейская ремесленная декларация, а позже, благодаря инициативе и опыту Чернякова, был создан Банк ассоциированных ремесленников как форма защиты от неблагоприятных положений Промышленного закона 1927 г. Эта деятельность укрепила роль Чернякова как лидера еврейского ремесленного сообщества.
Несмотря на свои успехи, в 1929 году Черняков отошел от руководства CZRŻ. В этот период даже подумывал уехать в Женеву, возможно, под влиянием неудачной инвестиции в фабрику по производству беретов. В итоге не покинул Польшу, сосредоточившись на своей деятельности в Центральном комитете помощи евреям города Варшавы, задачей которого было оказание поддержки тем, кто оказался в трудном финансовом положении в результате экономического кризиса 1929 года.
Черняков также никогда не уклонялся от сугубо политической деятельности, хотя и не добился на этом поприще впечатляющих успехов. В 1928 году баллотировался в парламент, но не получил места, а в мае 1930 года, несмотря на победу на дополнительных выборах в сенат, ему не удалось переступить порог парламента, поскольку президент Игнаций Мосцицкий распустил парламент до того, как Черняков был приведен к присяге. В дополнение к своим большим политическим устремлениям будущий президент Юденрата баллотировался в Городской совет Варшавы и в Еврейскую религиозную общину.
С 1930-х годов он обеспечивал себя работой в Польской ассоциации компенсационной торговли («Захан»), которая занималась продвижением польского экспорта. В этот период произошло событие, которое навсегда определило судьбу Чернякова. В 1936 году правительство Санации приняло решение о временной опеке над еврейской общиной в Варшаве. Хотя еврейское население восприняло этот шаг польских властей неохотно, Черняков согласился войти в группу уполномоченных администраторов, занимавшихся в основном вопросами образования в общине.
После начала Второй мировой войны, когда в стране царил хаос, а председатель гмины Мориц Майзель по приказу польских властей покинул Варшаву, Черняков стал ее бессменным лидером. Оставался им и во время немецкой оккупации.
О деятельности варшавского юденрата, созданного немцами, сегодня известно из дневника, который Черняков вел, будучи его председателем. В нем он скрупулезно фиксировал поведение немцев по отношению к евреям, обсуждая многие вопросы, связанные с деятельностью представляемого им ведомства.
Когда в июле 1942 года немецкие требования фактически свелись к приказу об участии чиновников юденрата в акции по уничтожению евреев, которую немецкие оккупанты назвали «депортацией», Черняков отказался подписать соответствующий приказ, хотя до самого конца пытался договориться с немцами. Поздним вечером 23 июля председатель юденрата покончил с собой, приняв цианид после окончания работы. Оставил одно или два прощальных письма. Первое было адресовано его жене Фелиции. В нем он писал «Они требуют, чтобы я собственными руками убивал детей своего народа. Мне ничего не остается, как умереть».
Скромные похороны Чернякова состоялись на следующий день. Его жена Фелиция распорядилась выгравировать на надгробии два фрагмента из поэмы Киприана Камила Норвида «Что ты сделал Афинам, Сократе?» В произведении затрагивается проблема непонимания выдающихся личностей простыми людьми. В предложениях речь идет о критике деятельности Чернякова в юденрате.
Сегодня мы знаем, что, занимая пост председателя юденрата, Черняков вел себя очень достойно в крайне тяжелых условиях немецкой оккупации. Однако для достоверного описания этой личности потребовалось много лет после окончания войны.